– Марина Владимировна, чем вы тут занимаетесь в одиночку? – раздался удивленный голос одной из «девочек» из бухгалтерии. – Идите к нам! Скоро уже новый год!

Они спешили к праздничному столу и твердо решили забрать меня с собой.

– Вот ты где, Мариночка! Я тебя везде ищу! – возвестила внушительная Тамара Львовна.

Главный бухгалтер, она считала меня старой девой без каких-либо надежд на исправление, поэтому думала, что мне жутко интересно выслушивать истории о четырех взрослых детях, которые уверенно, год за годом, делали ее бабушкой.

Спрятаться не было никакой возможности – Тамара Львовна обладала бульдожьей хваткой. Шла ко мне подобно ледоколу, собираясь вытащить из-за елки и отвести к общему столу.

И я сдалась. Отправилась навстречу, радуясь тому, что успела пересыпать пепел в бокал.

Тут-то грянули первые куранты.

– Десять! – в один голос воскликнули коллеги, а Артем поцеловал свою Вивьен.

На это я не к месту вспомнила, как Артем целовал меня – так, словно в жизни существовала лишь я одна и дороже и желаннее у него никого нет.

Грудь пронзило болью, я споткнулась на невысоких каблуках и отстраненно подумала… Надо же, я начинаю что-то чувствовать, хотя даже не успела пригубить то, что наколдовала в бокале!

– Пять!

Оказалось, пока я разглядывала своего бывшего возлюбленного, пропустила целых четыре счета.

Существо по имени Вивьен, оторвавшись от губ Артема, посмотрело на меня с видом победительницы.

«Он обо всем ей рассказал», – промелькнуло у меня в голове.

В целом, мне должно быть все равно, но почему-то не стало.

– Три!

Я снова пропустила один счет, зато мне удалось отвести глаза от целующейся парочки. Сказать себе, что это старая история, а меня впереди ждет новая. В ней обязательно найдется место для еще одного шанса, я встречу свою любовь и непременно стану счастливой.

– Два!

– Один!

…В момент безвременья, когда старый год канул в небытие, а новый еще не наступил, когда Артем вновь тянулся к губам Вивьен, а Тамара Львовна была уже рядом; когда в воздух одновременно взмыли несколько петард и пробок от шампанского и полетели конфетти, подхваченные ликующими криками, – именно тогда я сделала первый глоток.

После чего искренне и от всего сердца пожелала исполнения загаданного.

Мне нужен был еще один шанс.

Необходим как воздух, и поэтому я допила бокал до дна – для уверенного закрепления результата.

Но запрос у судьбы почему-то не захотел умещаться у меня внутри. Перед глазами поплыло; грудь во второй раз обожгло болью, а к горлу подобралась тошнота. Ноги ослабели, и я внезапно обнаружила, что падаю.

Хотя и не собиралась.

Мир тоже взял и упал вместе со мной. Разбился на мелкие кусочки, исчез на несколько мгновений, чтобы затем сложиться снова. Собрался, словно картинка в детском калейдоскопе, но на этот раз стал совсем другим.

Вместо украшенного к новому году зала я очутилась на улице. Вдохнула зимний и морозный воздух, затем в полнейшем изумлении подняла голову, уставившись в звездное небо, откуда срывались, падали на лицо пушистые белые снежинки.

Со всех сторон раздавались веселые голоса, а неподалеку играла негромкая музыка.

Но это были совсем другие голоса, не похожие на моих коллег, да и музыка не имела ни малейшего отношения к тому, что происходило на «корпоративе».

Я заморгала, стряхивая снег с ресниц, затем принялась озираться, пытаясь понять, где я очутилась и как такое могло произойти.

Тут мир снова развалился на части. Затем собрался, но уже в понятную мне картинку.

Я лежала на полу, надо мной склонились растерянные коллеги. Трясли меня за руку, кто-то брызгал мне в лицо водой, пока остальные спрашивали друг у друга, что случилось.

– Марина Владимировна, что с вами?! Вам нехорошо? Вам нужна помощь? – неслось со всех сторон.

– Перебрала слегка, с кем не бывает! – раздался уверенный мужской голос, хотя я никогда не увлекалась спиртным, и Артему это было прекрасно известно.

Но он постоянно забывал, потому что его интересовала исключительно собственная персона.

– Не пила Марина Владимировна почти ничего! – возразил ему чей-то голос, а Тамара Львовна уверенно заявила, что она сейчас же вызывает «скорую».

– Не спешите вы так! – продолжал командовать Артем, хотя его никто не просил. Склонился надо мной. – Ну же, Мариночка, зачем ты так много выпила? Поднимайся, не стоит портить людям праздник! Давай, я отведу тебя в кресло. Вот так, понемногу!..

Потянул меня за руку, помогая сесть, и тут я столкнулась с ненавидящим взглядом существа по имени Вивьен. Подруга Артема явно жалела, что сердечный приступ меня не прикончил.

В этот момент мир снова принялся раскалываться на части, и меня в очередной раз затянуло туда, где кружились снежинки, звучала музыка, а еще…

Там был лед и скользившие по нему пары.

На мне тоже были коньки, что доставляло мне невероятное удовольствие.

К тому же все вокруг оказалось прелестно украшено – так, словно я попала в зимнюю сказку. Заснеженные деревья, фонари в форме лилий на декоративных решетках, отделявших каток от сада, и развевающиеся на ветру разноцветные ленты и поблескивающие елочные игрушки.

Где-то вдалеке, шипя, закрутились и запестрели фейерверки, и пары на льду остановились, чтобы полюбоваться на подобную красоту.

Вот и я тоже замерла.

Внезапно поняла, что опираюсь на мужскую руку. Незнакомец стоял рядом со мной, я видела темное плечо в пальто, а заодно понимала, что присутствие этого мужчины делало меня спокойной и уверенной.

А еще счастливой до невозможности.

Словно мне дали тот самый шанс, о котором я просила у мироздания, а я взяла и ничего не испортила.

Тут меня снова стали трясти, затем я почувствовала боль от укола.

Похоже, именно он и привел меня в чувство, но в другой, привычной мне жизни. Там, где надо мной склонились медики в защитных масках, кому-то сообщая, что забирают меня в больницу.

На это я вновь закрыла глаза, пожелав…

Всей душой, всем своим сердцем мне захотелось очутиться там, где были зима, смех и фейерверки и где лезвия коньков скользили по льду. Там, где я слышала мелодичную музыку и ощущала уверенное присутствие любящего мужчины рядом.

Вместо этого меня в третий раз потрясли за руку, но голос был совсем другим – детским, мальчишеским и недовольным.

– Рина, ну вставай уже! – заявил он. – Просыпайся скорее, а то сейчас почти полдень!

Вот тогда-то я окончательно пришла в себя.

Заморгала, дожидаясь, когда глаза привыкнут к полумраку, заодно пытаясь сообразить, где я нахожусь. Куда подевались моя елка на «корпоративе», Тамара Львовна с Артемом и остальным не особо трезвым коллективом? А заодно с ними пропали каток, фейерверки и мужчина рядом, которого я так и не успела рассмотреть?

Оказалось, я лежала в комнате, свет в которую попадал из маленького полукруглого окошка в дальнем ее конце, а надо мной склонился чужой и крайне недовольный ребенок.

Лет ему было шесть-семь, не больше.

На этом странности не заканчивались – я вдохнула влажный и промозглый запах сырости вперемешку с горьковатым печным дымом. Едва не закашляла, судорожно пытаясь сообразить, где я очутилась и что вообще происходит.

Но времени на размышления мне не оставили.

– Ну и долго же ты спала! – заявил мне мальчик, после чего попытался стащить с меня одеяло.

На это я… икнула от неожиданности, затем непослушными пальцами вцепилась в край. Не отпускала, словно одеяло было последним связующим меня звеном с привычной реальностью.

Заодно размышляла, чей это ребенок может вести себя столь бесцеремонно.

В моем московском окружении таких не было. Близкими подругами в столице я так и не обзавелась; водились несколько знакомых, но из детей я знала если только шумную семью Тамары Львовны.

Только вот те давно выросли, а внуки еще не доросли.

К тому же Риной меня звали только родители и школьные друзья, оставшиеся за две тысячи километров от столицы.